Ты повернул глаза зрачками в душу,
А там повсюду пятна черноты,
И их ничем не смыть!
У. Шекспир "Гамлет", перевод Б. Пастернака
В 1996 году в рамках избирательной компании мне предложили на Магнитогорской ГТРК делать, продюсировать и быть ведущим авторской передачи "Кино и Жизнь". После безвременной кончины выдающегося польского кинорежиссера Кшиштофа Кесьлёвского несколько передач были посвящены ему и его творчеству. Подробно было рассказано о Трех цветах времени "Синий, Белый, Красный" и, конечно, о его "Декалоге".
Ранее, создавая первый, а возможно, и единственный совершенно бесцензурный кинофестиваль "Шедевров мирового кино, запрещенных в СССР" (вместе с Кириллом Разлоговым в рамках Американо-Советской киноинициативы "АСК" с благословения Рустама Ибрагимбекова и образованного первоначально для этого "ЕароАСК"), настоял на безоговорочном включении в программу этих фильмов. Почему? Потому, что давно считал, что с 1917 года население страны очень многое потеряло не только в имущественном смысле, но прежде всего в нравственности и морали. Хотя, надеюсь, никто не подумает, что считаю историю государства до 1917 года нравственной и моральной. Просто начиная с роковой даты октября-ноября все вообще пошло в разнос с ускорением. Ускорением, сеявшим смерть и страдание почти на каждом шагу как внутри страны, так и за ее границами.
Тогда, с Кириллом, мы разделили наши усилия. Он больше занимался запрещенными по моральным основаниям, я — по политическим, историческим и религиозным. Общими стараниями была собрана уникальная программа почти из 100 фильмов. ("Ночной портье", "Империя чувств", "Повар, вор, его жена и ее любовник", "Один день Иван Денисовича", "Аморальные истории", "Признание" и многие, многие другие). Все просмотры шли при переполненных залах. Пресса, кинокритики, зрители бурно комментировали и разбирали все фильмы. Мы тешили себя надеждой, что раз и навсегда сломали цензурную политику запрещения. Дали возможность зрителю самому видеть, слышать, анализировать и делать не только вкусовые, но и жизненные выводы.
Почему сейчас вспомнил про это? Посмотрел фильм "20 дней в Мариуполе"! Номинанта и, думаю, главного претендента на Оскар этого года в данной номинации!
Сказать, что увидел что-то новое, до сих пор неизвестное — нет. Живу, как многие, с этим уже два года. Да и раньше в документальных кадрах из Грузии, из Чечни, в фильме "Донбасс" Сергея Лозницы — хотя он, разумеется, был игровой, но с максимальным приближением к правде — при виде подобных кадров переживания настигали неизбежно. Каждый раз приходило все более и более сильное понимание того, чем является государство серости и агрессивности с полностью расчеловеченными его гражданами. Можно этому было сопротивляться? Можно и нужно! Тогда, еще в прошлом веке, организуя фестивали и снимая кино, надеялся, что это хоть немного сможет изменить ситуацию. Увы, "надежды юношей питают". Реакция, а точнее практическое отсутствие реакции, вот что поражало и поражает.
Обсуждение восторженное и возмущенное "Пацанов", "Воздуха" Германа-младшего и, наконец, "Мастера и Маргариты" заполнило весь русскоязычный сегмент Интернета. Наверняка и не только его. Пишут, высказываются маститые критики и киноведы, кинематографисты, считающие, что в силу тех или иных обстоятельств можно оставаться и снимать и смотреть кино в государстве-преступнике. Пишут те, кто выехал, но продолжает писать для российских изданий и зарабатывать таким образом, в лучшем случае оправдывая себя тем, что "не все так однозначно". Тем, что они представители "великой" культуры, требующие к себе особого подхода и уважения. О том, что страницы исписаны и просто обычными зрителями, даже не упоминаю. Однако о номинанте Оскара — практически молчок! Опасная тема! — Да, война всегда опасная тема! Война наполнена с избытком преступлениями, кровью, смертью — это вам не кино, это жизнь! Не кинематографическая, а реальная, безвозвратная.
Впрочем, до поры до времени в СССР никто не писал о запрещенном сценарии А. Адамовича и Э. Климова "Я убил Гитлера!" — значительно позже в прокате получившего название "Иди и смотри", о положенной на полку "Проверке на дорогах" А. Германа, не думавшего и точно не гадавшего, что носители его фамилии и продолжатели его дела будут снимать такое свое кино. Примеры можно было бы приводить долго. Ограничусь этими.
К тому же публика, особенно профессиональная, да и зрительская, воспитывалась на Чухрае и Калатозове, на Чхеидзе и Жалакявичусе, Михаиле Ромме и Абуладзе, на Вайде, Кислёвском, Занусси, Мунке, на Карне, Клемане, Трюффо, Висконти, Феллини, Кавани, Росселлини, на Альтмане, Копполе, Спилбирге, Крамере, Бергмане, Сабо, Вендерсе, фон Тротта, Бунюэле, Сауро, Хиршбигеле... многих других. Смотрели, обсуждали за рюмкой и кружкой, ночами, на кухнях и в гостиных... а ныне — молчок. Сейчас не время и не место? Вот наступят новые времена, разрешат, тогда мы, конечно, скажем....
Молчуны превращались в говорунов. Занимали важные должности, получали награды и даже мировое признание, но, как только звучал окрик сверху, замолкали и становились "серыми и пушистыми". Видимо, и сейчас потому молчат! Ждут команды, а зря!
"20 дней в Мариуполе" — это, конечно, не "20 дней без войны" (по некоторой аналогии названий), не кинематографический шедевр. Зато шедевр гражданского мужества и желания рассказать миру, да и себе самому, правду о преступлении, свидетельствовать с надеждой на неизбежность наказания. С надеждой понять, как это могло произойти, почему?
В фильме нет ответа. Его нет и не может быть, потому что 20 дней уже стали практически двумя годами... Конца-края этого ужаса не видно. До победы еще очень далеко. Каждый день, час, мгновение готовы стать новой серией бесконечного триллера о мужестве и варварстве, о подвиге и о преступлении, о человечности и о полной бесчеловечности.
Нет в фильме ни музыкальных, ни эмоциональных, голосовых акцентов. Наоборот, он почти монотонно спокойный, так как ужас войны, близость смерти монотонны. Увы, хотя к ним нельзя привыкнуть, привыкают. Тем ужасней и правдивей фильм. Тем преступней показанные ближе к концу кадры с бесконечными разноликими "небензя" — что давно стало не фамилией человека, а характеристикой послушных, бездумных и полностью безнравственных существ, все более равных вдохновителю газетенки Der Stürmer — Юлиусу Штрайхеру. Вроде они еще похожи на людей, хотя давно перестали ими быть, как и их хозяева вожди. На трибунах или на экранах ТВ и Интернета несут они свою гнусь и ложь, не имеет значения. Увы, пока еще везде аудитория, внемлющая им, большая. Тем более молчать — преступление! Содействие преступлению.
Найдите, посмотрите, послушайте и подумайте! Не сделаете эту работой над собой вы, это неизбежно предстоит детям, внукам. Им тяжелее будет это делать. У них, как у жителей ГДР (советской зоны оккупации), не посмотревших американскую хронику из освобожденных концентрационных лагерей, воспитанных на преклонении и послушании ГСВГ, вольготно располагавшейся на их территории, через 70–75 лет неминуемо опять будет зарождаться новое движение "Альтернатива для России" по аналогии с "AfD". Значит, опять серость будет орать: "Можем повторить".
Нам, современникам, нужно поставить точку! А для этого не лишним будет посмотреть и прочувствовать фильм, в котором нет ни одного сыгранного кадра, все кадры пережиты и написаны кровью.
В Интернете фильм есть! Ищите! Кино и жизнь всегда рядом. Поэтому Оскара — и вашего внимания — фильм заслужил!
