Официально все это называлось "День принятия Декларации о государственном суверенитете Российской Федерации" ("Днем России" он станет позже). При этом в начале 1990-х ельцинский режим мягко спускал сверху, навязывал неофициальное название "День независимости". Во времена всеобщей американофилии понятно, под какую страну тут был закос, но продвижение "Дня независимости" в массы было крайне неуспешным. Россияне не понимали политического смысла праздничной даты и раздражались: "От кого мы независимы?! От самих себя?!"
Сознание россиян отказывалось принимать нарратив независимости России от СССР, это было выше их понимания. Большинство наших сограждан упорно не признавало, что СССР и Россия — это не одно и то же.
Ельцинский Кремль, в свою очередь, не был способен ни к какой последовательной идеологической и пропагандистской работе с населением. К работе, разъясняющей суть праздника. Это неудивительно: для Ельцина противостояние российских властей союзным властям в 1990–1991 годах было лишь механизмом борьбы за власть, за Кремль с Михаилом Горбачевым.
Практически не делалось попыток громко говорить о том, что Россия не равна Советскому Союзу, что русский народ был таким же узником советской империи, как и другие народы, что русские были тягловой силой этой империи и от распада империи в первую очередь русские же и выигрывают. Что империя несла русским людям террор, голод, гибель на бессмысленных войнах. Драматизм и важность той эпохи начала 1990-х требовали для России фигуру масштаба Кемаля Ататюрка. Когда-то Кемаль посреди обломков Османской империи создал Турецкую республику – светское национальное государство.
Нам нужен был человек, способный перепридумать Россию, нацию заново, перезапустить национальный проект, рассказать русским людям, как им жить на руинах империи, и почему руины империи — это хорошо для русских людей. День 12 июня, день независимости России от интернациональной империи, мог быть и отправной точкой, и точкой сборки.
В России после империи вместо Кемаля к власти пришел очередной партаппаратчик. Он словно бы специально и осознанно косплеил в России веймарскую Германию, позволяя стране погружаться во власть темных стихий ресентимента и имперской ностальгии. Вместо обновленного национального государства — слабая, болезненная Веймарская республика, обреченная на крах. Страна, где значительная часть политической элиты отказывалась признавать существующие государственные границы и рассказывала о "брошенных 25 миллионах соотечественников". Предпосылки для грядущей трагедии российско-украинской войны создавались уже тогда.
! Орфография и стилистика автора сохранены
